Таинственный остров - Страница 149

149

Тот, кто, по мнению Пенкрофа и Наба, должен был быть полубогом, оказался человеком, и человек этот готовился умереть…

Но как случилось, что Сайрус Смит знал капитана Немо? Почему тот так живо приподнялся с своего ложа, услышав, что инженер зовёт его этим именем?

Капитан Немо устремил долгий и проницательный взор на инженера.

— Вам известно имя, которое я носил? — спросил он.

— Да, я знаю его и знаю название этой удивительной подводной лодки…

— «Наутилус»? — улыбнулся капитан.

— Да, «Наутилус», — ответил инженер.

— Знаете ли вы… знаете ли вы, кто я такой?

— Знаю.

— Но вот уже тридцать лет, как я не общаюсь со светом, тридцать лет, как я живу под водой, в единственном месте, где никто не может посягнуть на мою независимость! Кто же выдал мою тайну?

— Человек, не давший никаких обязательств хранить вашу тайну и потому свободный от упрёков в измене.

— Неужели тот француз, которого случай забросил ко мне на борт шестнадцать лет тому назад?

— Он самый.

— Значит, ни он, ни двое его товарищей не погибли в Мальстриме?

— Нет, они не погибли. Этот француз выпустил в свет книгу под названием «Двадцать тысяч лье под водой», в которой рассказал вашу историю.

— Историю только нескольких месяцев моей жизни! — живо перебил капитан Сайруса Смита.

— Вы правы. Но и описания нескольких месяцев этой удивительной жизни достаточно, чтобы узнать вас… — возразил Сайрус Смит.

— И чтобы признать меня великим преступником? — сказал капитан Немо, и на губах его мелькнула высокомерная улыбка. — Отщепенцем, который должен быть как прокажённый изгнан из общества? Так?

Инженер промолчал.

— Что же вы не отвечаете, сударь?

— Мне не пристало судить капитана Немо, — ответил инженер, — в особенности его прежнюю жизнь. Как и весь свет, я не знаю причин, побудивших вас избрать этот странный образ жизни, и не берусь поэтому судить о следствиях. Но зато я хорошо знаю, что дружеская рука опекала нас с первого дня нашего появления на острове Линкольна, что все мы обязаны жизнью великодушному, могущественному и доброму существу — вам, капитан Немо!

— Да, я помогал вам, — просто ответил капитан.

Инженер и журналист встали с кресел. Остальные колонисты тоже подошли к капитану Немо, и переполнявшая их сердца благодарность готова была излиться в словах и жестах.

Капитан Немо остановил их движением руки и голосом, выдававшим глубокое волнение, сказал:

— Сначала выслушайте меня.

И капитан Немо в немногих словах поведал им историю своей жизни.

Повесть его была краткой, но всё же ему пришлось собрать все силы, чтобы досказать её до конца. Было очевидно, что он борется с отчаянной слабостью. Несколько раз Сайрус Смит предлагал ему прервать рассказ и передохнуть, но он всякий раз отрицательно качал головой, как человек, который не располагает своим завтрашним днём. Когда журналист предложил оказать ему медицинскую помощь, он кратко ответил:

— Мне ничто не может помочь. Мои часы сочтены.

Капитан Немо был индусом по происхождению. Его звали принцем Даккаром, и он был сыном раджи, властелина независимого княжества Бундельханда, и племянником известного индийского героя Типпо-саиба. Когда ему минуло десять лет, отец отправил мальчика в Европу, чтобы он получил там законченное европейское образование, в надежде, что это поможет сыну, как равному противнику, сражаться с теми, кого раджа считал угнетателями и захватчиками своей родины.

От десяти до тридцати лет принц Даккар, наделённый от природы недюжинным умом и сильной волей, учился у лучших преподавателей и учёных Европы.

За это же время он объездил всю Европу. Его знатность и богатство раскрывали перед ним все двери, но светские соблазны не привлекали его.

Вся жизнь его, все его жадные поиски знания служили одной цели: отмщению!

Он ненавидел одну европейскую страну, на землю которой он ни разу не ступил ногой, несмотря на неоднократные приглашения. Он ненавидел Англию с такой же страстностью, с какой во многих отношениях преклонялся перед ней.

В этом индусе, казалось, была сосредоточена вся ненависть порабощённой нации к захватчикам. Угнетатели не должны были ждать пощады от угнетённых. Сын властелина княжества, лишь номинально подчинившегося Соединённому королевству, близкий родственник Типпо-саиба, впитавший жажду мести с молоком матери, безгранично любящий свою несчастную, скованную английскими цепями родину, принц Даккар никогда не ступал ногой на трижды проклятую им землю Англии, которая закабалила и унизила его отчизну.

Закончив своё образование, принц Даккар стал тонким ценителем искусств, с мнением которого считались лучшие художники, поэты, артисты. Он стал учёным, перед объёмом знаний которого преклонялись академики. Он стал государственным деятелем, внушавшим глубокое уважение министрам и дипломатам.

Поверхностному наблюдателю он показался бы одним из скучающих космополитов, странствующим по белу свету из любопытства, но неспособным на какие бы то ни было решительные действия, — гражданином всего мира, не имеющим или не желающим знать своей родины.

Но это была только видимость. Этот художник, этот учёный оставался индусом по уму, индусом по сердцу, индусом по жажде мести, индусом по поддерживавшей его силы надежде — в один прекрасный день изгнать англичан из своей страны и вернуть ей былую независимость.

Закончив образование, принц Даккар вернулся в Бундельханд. Он женился на индуске, так же, как и он сам, скорбевшей о несчастиях Индии.

149